Она обвела сощуренным взглядом аудиторию.
- Есть направления влияния, которые мы еще не увидели. Например, это влияние опасности или влияние статуса. А также другие, о которых я сейчас детально расскажу, а пока - поздравим эту решительную мисс.
И зааплодировала первой.
Возвращаясь на свое место, ловя пронизывающие взгляды присутствующих вампиров, под мерное дальнейшее повествование преподавателя... все это время у меня в голове крутилась мысль, рожденная ее словами. Кажется, я знала, где ловить копченого.
Глава 16. Любопытство погубит кошку
"Curiosity killed a cat" (поговорка)
После окончательной трансформации в оборотня, пережив короткую течку, мои сущности разделились. Человеческая почти перестала чувствовать запахи. Определяла их только при очень близком касании-контакте и то с каждым днем все слабее. Моя Двуликость окончательно закреплялась.
Как же найти "копченого"? Превращаться в Школе без разрешения администрации категорически запрещалось. Следовательно, предстояло или вычислить вампира с помощью логики, или переобнимать всех школьных вампиров, создав себе имидж легкодоступной девушки.
На последний вариант я не была готова ни при каких обстоятельствах. Значит, думаем...
У вампиров есть слабости, как говорила миссис Беридер. И базовая их слабость - голод. Новообращенные птенцы как бешеные животные, ничего не соображая, живут в постоянном оглушающем, безумном голодном мареве, требуя бесконечной кормежки. Их сутки напролет кормят свежей кровью инициативных доноров, потому что консервы из госпунктов не дают вырасти и развиться. Так человеческие младенцы нуждаются в материнском молоке, а не в простой воде.
Новообращенных держат в Гнездах, в темных подвалах, никому не показывая, чтобы не нарушить созданный для людей образ хладнокровных и уверенных в себе красавцев-вампиров.
Немного повзрослев, вампиры внешне становятся неотличимы от людей. В это время вампиризм только начинает дорогу в избранном теле и, на первый взгляд, жажда затихает. Они могут есть человеческую пищу, вести себя как люди, но уже являются вампирами и начинают терять человечность с каждым годом.
Лет через двадцать-тридцать вампир вспыхивает новыми талантами и возможностями, получает ауру, а потом и возможности воздействия. В его присутствии люди сильнее чувствуют, острее переживают, бросаются во все тяжкие. Потому что для взрослого вампира, с его потерей собственных переживаний, эмоции людей становятся важнейшей пищей, опять-таки способствующей как можно более успешной мимикрии под человека.
Судя по атаке в переулке, «копченый» был из Черного Крыла. Он управляемо и осознанно атаковал меня страхом и ужасом. И даже пробил, правда, не так сильно как планировал.
«Копченый», да ты неплохо питаешься, как кровью, так и эмоциями. Проверю-ка места, где возможно питание черного вампира.
Это точно не лаборатории, переживать во время экспериментов не просто глупо, но и опасно. Это не крыло криминалистики с прозекторской. Вот где мир без эмоций. Мир следов, вещдоков и трупов нищих, которых с барского плеча скидывает городской морг. Они уже никуда не спешат, ни о чем не волнуются и никому не нужны.
Это не спортивный комплекс. В нем кормился бы вампир Желтого или Алого Крыла. Среди крепких запахов пота, азартных криков, желания быть первым и обогнать соперника любой ценой рождаются эмоции азарта и конкуренции, не нужные Черным.
Под подозрением остается адвокатская приемная Школы. Родственники еще надеются, переживают. И, конечно, палаты при лечебном корпусе. В них постоянно попадают подравшиеся оборотни или экспериментаторы-неудачники из школьных лабораторий. Прямая дорога взрослому черному подпитаться болью.
Надо, кстати, у Криса спросить, не тянет ли его в места подпиток.
- С ума сошла, Мари, у меня же случайно прорвалась аура. Скорее ошибка какая-то. Так что никуда меня не тянет, кроме как к одной милой девушке.
Крис немного нервничал, он уезжал в городской дом. Туда, наконец, оставив на время свою ненаглядную лабораторию, приезжал его отец. И объявил о вечернем приеме, настоятельно призвав явиться сыну. Поэтому мой жених одевался для светского выхода и явно нервничал.
Изначально он хотел ехать со мной, но я отказалась, предложив представиться на следующий день, уже в полудомашней обстановке. Сегодня в дом Ера съезжался свет города, и появиться в обычном, пусть качественно сшитом у Расмуса, но явно простом платье перед оценивающей публикой мне совсем не хотелось.
Так что мы вышли одновременно. Крис к въездным воротам из Школы, а я направилась в палаты лечебного корпуса, где устроила допросы бедным пытающимся выздороветь студиусам.
- Ах, бедненький, - помня о базовой потребности оборотней, наглела я в палатах с пострадавшими в драках Двуликими, и строила им глазки как могла на страшненьком лице, - часто доктор Фонтень или кто-то другой вас расспрашивает, волнуется не болит ли?
- Доктор Фонтень только о своем болтать может, совсем не слушает, - с удовольствием делился со мной здоровенный бугай, пытаясь подтянуть меня за подол к кровати.
Не ходячий, а туда же, кавалерствует. Я выдергивала подол и продолжала масленым голоском.
- Совсем никто не волнуется?
- Мистер Фитстоун был, расспрашивал. И ты, крошка, можешь наведываться, пожалеть меня.
Когда во второй палате упомянули мистера Мерика Фитстоуна, дескать, только что был здесь, я поняла, что напала на след. Уф, неожиданно. И... как же жаль.
Этот милый, благообразный мужчина успел везде. Я не помнила его запаха, да и он ни разу не дал мне до себя дотронуться, только раскланивался бесконечно.
Сейчас я начинала вспоминать, что где бы мы не гуляли по Школе с Крисом, рядом почти всегда маячил Фитстоун. И уж когда я сама лежала после полосы препятствий в опасности первой трансформации, наш заботливый куратор даже не заглянул. А смысл? Ведь у меня ничего не болело, просто слабость...
А ведь он имеет полный доступ ко многим документам, ему доверяют исключительно все студенты. Ррр.
Еще час я провела, пытаясь двигаться хвостиком за ничего не подозревающим куратором. Он бегал с какими-то бумажками, выглядел изрядно свежим и бодрым. А потом вдруг заоглядывался, занервничал.
Хищник во мне заколотился в ребра и сорвал дыхание, он хотел нападать, а не красться, я еле держала пантеру под контролем, отслеживая мистера Фитстоуна на большом расстоянии, опасаясь подходить ближе.
Наконец он явно достиг места своей цели, нырнув в подвальную дверь при лабораторном кампусе. Минут пять я заставила себя выждать, а потом последовала за подозреваемым.
Коридор привел в подвал, огромный, заставленный какими-то механизмами и коробками. Металлические листы с клепками укрепляли старые стены, работали котлы, обеспечивающие лаборатории.
Из двух найденных мной дверей одна вела в тупиковый хозяйственный отросток, забитый под потолок старой техникой и сломанным оборудованием. А вторая оказалась входом в узкие туннели для канализационного обслуживания.
Я помедлила, подбирая подол и переступая чистыми кожаными башмачками. Крис меня убьет... Но, если я упущу вампира, сама себя убью. И мой способ изничтожения будет куда извращённей и длительней нежели у Криса. Никто так не умеет себя мучать, как мы сами.
Пообещав себе быть необыкновенно осторожной и внимательной, я двинулась вперед. Когда тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за моей спиной, резко накатило холодом. Что-то капало, тихо поскрипывало. Каблучки стучали гулко, создавая странное эхо.
Чтобы не запачкать юбку, приходилось все время приподнимать подол, потом я плюнула и просто собрала ткань в узел перед собой. Некоторые коридорчики разветвлялись, я делала рисочки на проходах ржавым гвоздем, но, в основном, к моему облегчению, получалось идти одной дорогой.
Уже порядком подустав, но по-прежнему стараясь двигаться максимально осторожно, я внезапно вышла в просторную комнату-колодец. Металлическая дверь виднелась на дне, туда можно было попасть по настенной ржавой лестнице. Застыв в неуверенности, я кусала губы. Можно ли было вернуться, проделав такую дорогу?